Тьфу на вас! ... Тьфу на вас ещё раз.
А сегодня внезапно солнечно. Хорошо так. Тепло. Наконец-то день на день похож.
Три дня до этого какой-то ад творился. Я просыпаюсь часов в 11. +-... И темно. Даже не темно, а сумрачно. И лампочки на кухне горят. Но они такие не такие... Энергосберегающие, мать их. Не разгоняют сумрак, а усиливают. И я не могу понять... я не верю, что я проснулась. Во сне все как раз, так и происходит. Полумрак непонятный, мушки летают перед глазами и мерцание мерзкое. Ненавижу это чертово мерцание.
И кухня у нас не та. Слишком... мммм... безликая кухня. При таком освещении кухня должна быть другой абсолютно. С растрескавшимися обоями и отваливающейся плиткой... Даже нет. Не обои. Краска зеленая (такая противно-зеленая) до середины стены, а потом кошмарная побелка, которая осыпается от одного дыхания. На полу паркет. Мерзотно-болотно-коричневый. Плита, которая помнит революцию. Загаженная в хлам. На плите какое-то мракобесие, которой было сковородой. Когда-то. Раковина. Ржавая раковина. Она непременно течет. Капает. На мозги прямо капает. Стол тоже древний. На нем клееночка. В клеточку и с цветочками. Старая. Пропаленная сигаретами. И непременно эта кухня должна быть маленькой. Очень маленькой. Две куцые табуретки туда еле поместились. И вы сидите такие. А сверху лампочка. Одна на проводе висит. Вся в мухах. Ты такой на нее смотришь, а тебе тем временем наливают какую-то жажу. Вроде бы кофе. Из турки же наливают... Но такую турку похоронить хочется. Поэтому, то, что наливают давно уже не кофе. А потом туда плескают какую-то муть из неопознаваемой бутылки без этикеток. Ты делаешь глоток и закуриваешь. Дерьмо какое-нибудь. С непередаваемым вкусом паленой пластмассы. И смотришь на лампочку. А за окном ночь. Дома. Много домов. Очень много. У меня хорошие зрение и фантазия, поэтому я отсюда вижу, что там в окнах. Кто там... Ночь не закончится. Потому что если она закончится, все рухнет к чертовой матери.
И вся проблема в освещении. А вообще сегодня чудная погода...
Три дня до этого какой-то ад творился. Я просыпаюсь часов в 11. +-... И темно. Даже не темно, а сумрачно. И лампочки на кухне горят. Но они такие не такие... Энергосберегающие, мать их. Не разгоняют сумрак, а усиливают. И я не могу понять... я не верю, что я проснулась. Во сне все как раз, так и происходит. Полумрак непонятный, мушки летают перед глазами и мерцание мерзкое. Ненавижу это чертово мерцание.
И кухня у нас не та. Слишком... мммм... безликая кухня. При таком освещении кухня должна быть другой абсолютно. С растрескавшимися обоями и отваливающейся плиткой... Даже нет. Не обои. Краска зеленая (такая противно-зеленая) до середины стены, а потом кошмарная побелка, которая осыпается от одного дыхания. На полу паркет. Мерзотно-болотно-коричневый. Плита, которая помнит революцию. Загаженная в хлам. На плите какое-то мракобесие, которой было сковородой. Когда-то. Раковина. Ржавая раковина. Она непременно течет. Капает. На мозги прямо капает. Стол тоже древний. На нем клееночка. В клеточку и с цветочками. Старая. Пропаленная сигаретами. И непременно эта кухня должна быть маленькой. Очень маленькой. Две куцые табуретки туда еле поместились. И вы сидите такие. А сверху лампочка. Одна на проводе висит. Вся в мухах. Ты такой на нее смотришь, а тебе тем временем наливают какую-то жажу. Вроде бы кофе. Из турки же наливают... Но такую турку похоронить хочется. Поэтому, то, что наливают давно уже не кофе. А потом туда плескают какую-то муть из неопознаваемой бутылки без этикеток. Ты делаешь глоток и закуриваешь. Дерьмо какое-нибудь. С непередаваемым вкусом паленой пластмассы. И смотришь на лампочку. А за окном ночь. Дома. Много домов. Очень много. У меня хорошие зрение и фантазия, поэтому я отсюда вижу, что там в окнах. Кто там... Ночь не закончится. Потому что если она закончится, все рухнет к чертовой матери.
И вся проблема в освещении. А вообще сегодня чудная погода...